Я из далеких 50-х - 60-х. Родился и вырос в Кременчуге. И, наверное, старый добрый совок здесь проявлял себя в полной мере. Частные старые домики недалеко от центра города, пыльная дорога на Власовку, над крышами парящие коробчатые змеи и стайки ручных голубей. И был вечный Полдень...
И было море солнца....
А в Петропавловске-Камчатском всегда была полночь.
Ностальги-и-и-я. Прошлое...

Я смотрел по телеку черно-белые мультики, я видел чистый золотой днепровский песок на острове Зеленый, куда отдыхающих возил речной трамвайчик - Лапоть.
Видел не асфальтированную дорогу перед старым базаром, видел, как одинокие автомобили осторожно пробираются между пешеходами, бредущими в жаркий полдень по центральным улицам города.
Я гулял в огромном приднепровском парке, и видел с набережной в реке крупные спины голавлей. По вечерам вдоль гранитного парапета я видел шеренгу рыбаков, таскающих на донки большущих лещей. Я помню свою первую плотвичку, пойманную бамбуковой удочкой со ступенек лестницы на набережной.
Я помню в парке огромный бронзовый ключ с цепью на гранитной глыбе, где он сейчас? Я смотрел Чапаева в тамошнем летнем кинотеатре, который уже снесли. А билет стоил 10 копеек. А еще на 10 копеек можно было сварганить себе офигительно сладкую газировку - треть-стакана, той что с сиропом по 3 коп. и на 1 копейку долить без сиропа. Я твердо знал, что два лучших сорта мороженого - это фруктово-ягодное за 7 копеек и в вафельном стаканчике с кремом за 21. А моей подружке нравилось крем-брюле за 15 и шоколадное за 20, а еще "Бородино" цилиндриком, в соево-кофейной глазури, за 23. А вот Лакомка стоила уже баснословно дорого – целых 28 копеек!
Я был в комнате страха в болгарском передвижном Луна-парке на площади близ гостиницы «Кремень» и на вопли девчонок отвечал натуженным хохотом.
Я орал на первомайских демонстрациях "Ур-р-а-а--а!" Я видел знамена и лозунги, лозунги, лозунги. "Мы придем к победе коммунизма!" Лозунги кое-где еще остались в моем городе на ржавой жести и навеки выложенные светлыми кирпичами в краснокирпичных стенах старых зданий. Но мы не пришли... И мне сегодня очень жалко. Нет, не потому что мы не дождались его победы и не пришли. Мне жалко потому, что я ушел из этого времени.
В восемь лет родители меня впервые отправили в пионерлагерь имени дедушки Ленина. Там по утрам из алюминиевого динамика гремело "На зарядку, на зарядку, становись!» А подыматься ужасно не хотелось…
Самая первая, такая всепоглощающая безответная любовь к однокласснице Гале. И еще она очень хорошо пела русские и украинские песни. А я был мальчик робкий и застенчивый. Но до сих пор, кажется, позови она меня сейчас, все бросил бы и приехал. Однако обратной дороги в детство нет…
Потихоньку я взрослел и стал ездить в те самые "лагеря труда и отдыха", которые ныне остались только в легендах. Я был в Запселье, в тамошнем молодежном трудовом лагере. А на поле мы пололи и окучивали картошку. И получали за это рубли, из которых еще вычитал за завтраки, обеды и ужины приличную сумму разжиревший хозяин колхоза-миллионера. В школьном колхозе, в деревянном сортире мы тайком от учителей потихоньку начинали курить, И первые блатные песни:

И зимой и знойным летом,
Я курю дымок твой сизый.
Я привязан к сигарете
Даже больше, чем к любимой.
Сигарета, сигарета.
Ты одна не изменяешь,
Я люблю тебя за это,
Да и ты об этом знаешь.

А по вечерам под присмотром дежурного преподавателя на земляной танцплощадке мы крутили диско с помощью раздолбанного магнитофона «Комета» и усилителя из ламповой "Юности". Это была идеологически выдержанная и допущенная нашими воспитателями советская танцевальная музыка. Если наблюдать за порядком оставался наш молодой учитель по физо Виктор или трудовик Пал Семеныч, славящийся своим демократическим пофигизмом, то на наши головы обрушивались звуки иной музыки. "Битлз" мелькали там наравне с Полом Анка, Том Джонсом, Rolling Stones, Animals и какими-то загадочными Four Brothers.
С появлением The Beatles, на рынке появились пиратские пластинки на рентгеновской пленке с костями и мода на длинные волосы, а гитара стала молодежным инструментом. Через несколько месяцев отчаянного нытья мне удалось уговорить родителей купить мне первую гитару.
Купить двойной болгарский альбом "Битлз" казалось нереальным - в магазинах он стоил 4 рубля но его смели спекулянты и продавали из-под полы за 25. Сумасшедшие деньги!
У моего одноклассника Ивана Косенко был огромный, как шкаф, магнитофон "Днiпро", принадлежавший его старшему брату, известному в то время в Кременчуге радиохулигану. Днями, когда взрослые были на работе, мы часами разучивали новые записанные на пленку песни, зачастую даже не понимая, о чем там поется. Мне больше нравились лиричные, помните:

Yesterday, all my troubles seemed so far away
Now it looks as though they're here to stay
Oh, I believe in yesterday.

Suddenly, I'm not half to man I used to be,
There's a shadow hanging over me.
Oh, yesterday came suddenly.

Или вот эта:

Is there anybody gone to listen to my story
All about the girl who came to stay?
She's the kind of girl you want so much
It makes you sorry;
Still, you don't regret a single day.
Ah girl! Girl!

Сейчас это уже классика. А то время одним поздним вечером менты забрали Ванькиного брата вместе с техникой за несанкционированные выходы в эфир и пропаганду буржуазной культуры.
Романтика... далекая романтика моего детства, алые паруса моей юности… Об этом можно говорить бесконечно... Может быть, я бы не так тосковал по этому времени, не будь того, что творится вокруг сейчас. Где-то слышал, что у того, кто не хотел бы вернуть прошлое – нет сердца. А у того, кто думает, что восстановление Союза возможно – нет мозгов. Я понимаю, что и тогда нам лгали, нас обманывали, мы выживали, живя на гроши от зарплаты до зарплаты... Но это - мое прошлое, и от него не отмахнешься, как от надоедливой мухи... Ведь мир тот был богат добрыми, веселыми, отзывчивыми людьми... И была всепобеждающая уверенность в завтрашнем дне…
А по вечерам, собравшись на одной из скамеек приднепровского парка, мы пели:

Ребята, надо верить в чудеса,
Когда-нибудь весенним утром ранним
Над океаном алые взметнутся паруса,
И скрипка пропоет над океаном.

Не три глаза, ведь это же не сон,
И алый парус, правда, гордо реет,
В той бухте, где отважный Грей нашел свою Ассоль,
В той бухте, где Ассоль дождалась Грея.
С друзьями легче море переплыть
И есть морскую соль, что нам досталась,
А без друзей на свете было б очень трудно жить,
И серым стал бы даже алый парус.